Лёд в дороге.
Я пишу это, потому что я обещал себе.
Об этом ребенке. С небесными глазами.
Обычный будничный день. Обычный транспорт.
Меня укачивает, однако я напрочь забываю об этом и принимаюсь разглядывать окружающих меня людей и представляю, что я мог бы подчерпнуть из их лиц.
Где то биография была вырезана потом и временем, где то морщинками вокруг смеющихся глаз, у других отсутствовало вовсе, оттого собственно и страдали.
Заметил я его не сразу.
Точнее совсем бы не заметил, если бы он не сидел напротив меня.
Белокурые волосы. По-детски пухлое лицо. И глаза.
То, что я там увидел сложно описать. Там была Вера. Во все.
В чудеса и сказки. В боль и радость. В людей и жизнь.
Единственное, что я смог сделать отвернуться к окну и подавить желание закурить.
А в груди нарастало желание защитить, это создание и его взгляд.
Моя остановка.
Прощальный взгляд, в меру небрежный для общества и ветер уже распахнул свои объятья.
В последний раз, я смотрел на эти невинные и живые глаза, обрамленные пушистыми и мягкими ресницами.
И в тот момент, я дал себе слово.
Когда-нибудь я напишу о нем.
Пусть хоть на бумаге и в словах, я смогу удержать кусочек его веры, незапятнанной реальностью.
Пусть это чудо, будет жить.
В отличие от этого ребенка.
Чья чудесная сущность испарится, вместе с цветом его Веры.
Я пишу это, потому что я обещал себе.
Об этом ребенке. С небесными глазами.
Обычный будничный день. Обычный транспорт.
Меня укачивает, однако я напрочь забываю об этом и принимаюсь разглядывать окружающих меня людей и представляю, что я мог бы подчерпнуть из их лиц.
Где то биография была вырезана потом и временем, где то морщинками вокруг смеющихся глаз, у других отсутствовало вовсе, оттого собственно и страдали.
Заметил я его не сразу.
Точнее совсем бы не заметил, если бы он не сидел напротив меня.
Белокурые волосы. По-детски пухлое лицо. И глаза.
То, что я там увидел сложно описать. Там была Вера. Во все.
В чудеса и сказки. В боль и радость. В людей и жизнь.
Единственное, что я смог сделать отвернуться к окну и подавить желание закурить.
А в груди нарастало желание защитить, это создание и его взгляд.
Моя остановка.
Прощальный взгляд, в меру небрежный для общества и ветер уже распахнул свои объятья.
В последний раз, я смотрел на эти невинные и живые глаза, обрамленные пушистыми и мягкими ресницами.
И в тот момент, я дал себе слово.
Когда-нибудь я напишу о нем.
Пусть хоть на бумаге и в словах, я смогу удержать кусочек его веры, незапятнанной реальностью.
Пусть это чудо, будет жить.
В отличие от этого ребенка.
Чья чудесная сущность испарится, вместе с цветом его Веры.